Отчёт-отчёт-отчёт. Буду писать персонажно, а то, что оффтопом, - редкие вставки от моего лица. Потом ещё, кстати, надо будет накатать пост на тему особенностей национального вролинга - т.е. моего. Но это уже совсем потом.
А пока - я сделала из шарфиков бюст и бёдра, надела блузку поверх тёплой кофты и прекрасную одолженную юбку поверх штанов и сапог (как я не запарилась во всём этом - ума не приложу), Робер профессионально превратил мои передние пряди в тронутые сединой, остальные я кое-как намазюкала сама, налила во фляжку яблочный сок, заткнула за пояс пистолет... И понеслось!


Целиком и полностью! Все 9 частей.***
...Они всё-таки это сделали. Собрались вчетвером и напоили старую женщину. Ну, понятно, Бонифаций - хряк в сутане давно меня на это подбивал. Ну, Лаци. С ним тоже всё ясно. Я могу понять даже Темплтона. Но Дьегаррон! У-у, мерзавцы... Голова-то как гудит...
Кажется, я даже не лежу, а сижу, прислонившись к чему-то. Надо открыть глаза. Надо.
- Твою кавалерию!
Королевский дворец. Вот ей-же-ей, он самый! Только какой-то... не такой, но пока не соображу, в чём дело. Это как же меня из Варрасты закинуло обратно в... Ракану? Олларию? Как она теперь... ох-х, твари закатные! Ладно, встаём. Пистолет при мне (ну, хоть один), фляжка при мне, из соседней двери доносятся какие-то голоса...
В комнате накрыт стол, горят свечи и полно народу. При моём появлении все смолкают. Сколько ж вас... Нет, определённо, надо меньше пить. Вот просплюсь - сразу брошу! Ещё раз.
- Великолепная Матильда...
Робер?! И ты тут. Удивлённый такой. А что ты делаешь в моём пьяном бреде? Какой ещё сон Клемента?! При чём тут Клемент и кто все эти люди? Ошарашенно плюхаюсь на стул и прикладываюсь к фляжке. Касера... Кто б сомневался. И то хорошо, голова немного проясняется. Кто-то бурчит что-то про этикет и представление дамы, я мысленно фыркаю. И в похмельном сне нет покоя от придворных церемоний...
- Уверяю вас, это вовсе не пьяный бред.
Поднимаю голову. В дверном проёме, опершись о косяк, стоит синеглазый брюнет. Только этого не хватало...
Светловолосый молодой человек представляется Эмилем Савиньяком. Нет, не представиться в ответ будет уже как-то слишком грубо, пусть даже и в сновидении.
- Я - Матильда Ракан.
А зашушукались-то сразу, зашушукались, твою кавалерию! О, Дикон тоже здесь... Ещё одно знакомое лицо, уже проще. Имена, лица... Минуточку! Кардинал Сильвестр?! Он же покойник... он же тот самый!.. Но тут кто-то оговаривается, что в соседней комнате сидит невесть откуда взявшаяся девушка, называющая себя Мэллит.
- Мэллит!
Подскакивая со стула, подхватываю юбки и несусь в соседний зал. Вслед несётся флегматичное:
- Кажется, они знакомы...
Это действительно Мэллит. Сжавшаяся в комочек, напуганная, несущая привычную чушь про первородных и недостойных. Учили же разговаривать нормально! Но сейчас что-то внушать ей не имеет смысла - девочке плохо. Заболела, отравилась? Даже сок допить не может, стучит зубами о край бокала. Утешаем её на пару с Робером, пытаясь понять, как она-то тут оказалась.
- Робер, не представишь мне свою подругу?
Женщина с розой в декольте и кошачьей улыбкой. Мэллит подскакивает с дивана, я поднимаюсь, обнимаю её за плечи и с вызовом смотрю в глаза красотке.
- Это - моя воспитанница.
И только попробуй хоть пальцем её тронуть... баронесса Капуль-Гизайль. Мало не покажется.
О, а вот и ещё один разряженный хлыщ. Уж не его ли я видела при дворе в качестве урготского посла? Как его... Марсель Валме? Крыс не любит, ха! Можно подумать, что Клемент - это какая-то там обычная крыса. Красуясь перед баронессой, хлыщ поёт какую-то нудятину про несчастную любовь. Мэллит плачет, ну конечно... А вот не желаете ли крысу в плащ, а, виконт? Подло хихикаем вместе с Робером. Мэллит шепчет, что Клемент голодный, и пускает мне его в ладони. Ну, пойдём питаться, хвостатый...
- Матильда, только никакой касеры!
Ну вот кто ему доложил, скажите на милость?

***
Зайдя в комнату с накрытым столом, обнаружила там давешнего брюнета (который не мог быть никем иным, кроме как Рокэ Алвой), женщину с решительным лицом и сильным взглядом, на поверку оказавшуюся графиней Арлеттой Савиньяк, и этого... в сутане, ага. Вот объясните, кто-нибудь, почему в моём похмельном сне вольготно расположился олларианский еретик?! Везёт мне на духовных лиц, ничего не скажешь. Сперва Адриан, потом олларианец на кладбище, потом Левий, а теперь ещё и покойный кардинал Сильвестр... Ну, тут хотя бы кормят, и то хорошо.
Набаловавшийся Клемент сухое печенье есть не захотел. Нет уж, дружочек, касеры ты не получишь! Как это почему? Потому что Робер просил.
- Но ведь Робера здесь нет.
- А мы никому не скажем.
Ох, молчали бы, Преосвященство! Алве я могла бы ещё вежливо ответить, а вот вашей духовной роже... Развернувшись, я уткнула кулаки в бока и с ходу выпалила Сильвестру всё, что думаю о его попытке отравить меня и смерти Мупы по его вине. Тот, естественно, возразил. Конечно, разве такой признается! Хотя его доводы звучали логично и разумно, но на то он и искусен в речах, чтобы дурить людям головы.
Клемент под шумок догрызал второе печенье.
А Арлетта - ничего... Крыс не боится. Клемент ей даже на руки пошёл. Когда сытый, он благостный.
Появился Робер с бледным перекошенным лицом. Налил себе бокал вина, выпил залпом и ушёл обратно. Твою кавалерию, что там...
- Арлетта, не приглядите за Клементом?
Остановилась в дверях в большой зал. Там лишь Робер и Мэллит. Разговаривают так тихо, что ничего не слышно, но подходить ближе я... боюсь. Потому что теперь происходящее всё меньше кажется мне сном. Даже сном Клемента. Потому что во сне такого не бывает, даже самом пьяном.
Робер идёт к выходу. Глаза у него совершенно дикие. Заступаю ему дорогу:
- Что?
Молчит.
- Давай поговорим.
- Уже наговорился... - цедит сквозь зубы, огибает меня и выходит. Вот это да... Что же там стряслось такое? Нет, если я сейчас пойду к Мэллит, она опять будет плакать - и так расстроена. Пусть девочка побудет одна и не узнает, что я за ними наблюдала.
В столовой народу прибавилось. Братья Савиньяки, учтиво представившийся мне Валентин Придд - тот самый, которого я видела при дворе Альдо. Клемент просто таки уже пригрелся на коленях графини, а рядом с ней сидит виконт Валме. Ладно, может, он не так уж и плох... Раз уж это может быть не сон, чего ж я на всех подряд бросаюсь? В конце концов, он хотя бы извинился за то, что расстроил Мэллицу. Вспоминаю о том, что Клемент идёт только к хорошим людям. А если он забрался Валме в плащ, то...
- Значит, мой плащ - хороший человек? - поднимает брови виконт.
- Марсель, ваш плащ - человек? - жизнерадостно удивляется Эмиль Савиньяк.
Начинается какая-то совершенно нелепая, но в то же время невероятно уместная здесь беседа о редисках и салатах.
- Матильда, а каким бы овощем вы хотели быть в нашем салатовом братстве?
- Если у вас братство - то никаким. По причине моего пола. Я же женщина.
- Хорошо, тогда не в братстве, а просто в салате!
Я даже начинаю прикидывать, но в этот момент в коридоре раздаются крики и шум борьбы. Что, какого... Успеваю увидеть, как Дикона оглушают и относят на диван, чтобы там связать. Леворукий и все его кошки, что происходит?!
Мне наскоро рассказывают про девочку-выходца в ночнушке, которую видит только Робер, и какую-то страшную Тварь, которую видят все. Она является и насылает на людей проклятья - под одно из них и попал Дикон. И теперь он всех ненавидит и хочет убить. Его не останавливает даже то, что при попытке шевельнуть руками у него затягивается удавка на шее, мальчик всё равно бьётся в путах, пытаясь дотянуться хоть до кого-нибудь, кашляет и задыхается. Все вокруг обсуждают, как снять с него агрессию. В прошлый раз, оказывается, под удар попал Алва, но его спасла Катарина. Поцелуем. Мда, а мы ведь как раз за упокой её души и пили...
Марианна целует Дика, пропуская мимо ушей "Осторожно, как бы не укусил" Эмиля. Не помогает. Арлетта пытается дать мальчику вина, но он дёргается и выбивает плечом бокал у неё из рук. Вино на пол, бокал вдребезги... И тут Алва заявляет, что в тот раз его спас не поцелуй, а самопожертвование Сильвестра. Кого-кого? Хотите сказать, что этот паук способен на самопожертвование? Однако...
Додумать не успеваю: Дика развязывают. Алва становится перед ним и с усмешкой предлагает:
- Убивайте, юноша.
Дикон бросается на него несколько раз, валит подсвечник, но в конце концов - падает на колени. Всё... Слава Создателю, можно выдохнуть. Сработало.
Но сдаётся мне... Это - только начало.

***
И я оказалась права. Дальше началось такое, что впору было хвататься за голову. События сменялись с бешеной скоростью, одно за другим, и я даже не могу точно сказать, чтобы было сперва, а что потом.
...Марианна. Бледная, совершенно растерянная, покорно отвечающая на все вопросы. К ней приходила девочка в ночнушке и уверяла, что Робер и Мэллит - любовники.
- Чушь!
- Что, простите? - Сильвестр. Как положено, хочет докопаться до самой сути.
- Чушь собачья!
- Кошачья, - услужливо подсказывает кто-то из Савиньяков, но я только отмахиваюсь.
- Вы ручаетесь, что это - чушь?
Ещё бы! Я знаю Робера, я знаю Мэллит, это же абсолютно невозможно! Впервые у меня появляется желание надрать уши выходцу...
А Марианну внезапно становится жаль. Я же вижу, как она смотрит на Робера, а он - на неё. И ведь понятно, почему она повела себя так при виде Мэллит. Ревность. Как бы мне ни было жаль бедную гоганни, но...
- Баронесса, мне нужно с вами поговорить.
Объясняю ей, что Робер действительно был влюблён в Мэллицу, - и её лицо каменеет. Спешно добавляю, что это было не взаимно, потому что несчастная девочка была напрочь влюблена в моего внука. В глазах Марианны отражается понимание.
- Робер вас любит, поверьте мне. Я же вижу, как он смотрит на вас. Его чувство к Мэллит угасло. А ухлёстывать сразу за двумя - ну, вы же сами понимаете, что не такой он человек.
Она испытующе смотрит на меня.
- А откуда вы знаете, что я его люблю?
Невольно улыбаюсь.
- Я же тоже женщина.
Марианна благодарит меня за разговор, и мы расходимся.
...Столовая. Наше прекрасное общество ведёт речь о землеройках. Я стою у самой двери, спиной к выходу, а когда зачем-то оборачиваюсь, то внезапно вижу ту самую Тварь. Прямо передо мной. Ошибки быть не может - это она. У меня цепенеет спина, холодеет сердце, но не успеваю я схватиться за пистолет, как между мной и Тварью невесть откуда появляется... Марсель Валме. И не просто появляется, он буквально задвигает меня неожиданно сильной рукой себе за спину, загораживая от страшного врага. Простите старую дуру, виконт, это ж надо было так ошибиться в человеке...
Дальше всё смешалось. Меня оттеснили назад, Тварь отогнали, Марсель свалился на стул рядом. Робер рывком поднял его за обе руки.
- С вами всё в порядке?
- Да... Со мной всё прекрасно...
Я слышу, каким голосом он это говорит, мой взгляд невольно падает на его руки, и я вижу, как он поглаживает пальцами предплечья Робера, а потом - как он улыбается.
- Робер, вам никто не говорил, насколько вы красивы?
Твою кавалерию! Что ещё за новая напасть?! Робер вырывается из рук Валме, кричит что-то о заклятье, и я успеваю заметить, как Марсель бросается на Эмиля (или наоборот?) и оба скрываются в коридоре. Бегу за ними, на ходу вытаскивая из-за пояса пистолет. Ну, виконт! Долг платежом красен.
Улучив момент, когда Марсель отрывается от стены, к которой его прижимает Эмиль, метко бью заколдованного по голове рукоятью пистолета. Оглушённый Валме валится навзничь, я связываю ему руки чьим-то поясом.
(На самом деле я била не по голове, а по спине, ибо так стояло в правилах, - затем и нужно было отрывать Валме от стены, буквально за плечо. А связала я по глупости только "типа", по-игровому. Кто ж знал-то!)))
Марселя оттащили в зал и уложили на диван. Придя в себя, он оглядел собравшихся всё с той же улыбочкой.
- А что это тут за тряпочка?
И выпутался из пояса. Я ругнулась про себя. Надо было крепче вязать!
Ну, тут уж Алва с Робером расстарались вовсю - вязали ремнями, на совесть. И началась феерия. Ведь никто не знал, как спасать Марселя. Упомянули Карваля, тоже подпавшего под это заклятье, но он исчез раньше, чем его смогли расколдовать. Кто-то упомянул штопор... Как будто Карваля закопали штопором вместе с исчезнувшим Жермоном Ариго. Юный Арно Сэ с энтузиазмом отозвался на эту реплику, заявив, что генералом не будет - только сразу маршалом. Не теряет чувства юмора, хорош... Может, и правда маршалом вырастет.
Эмиль от брата не отставал.
- Марсель, посмотрите в это блюдо! Вы любите себя?
- И себя, и вас, и вообще всех...
- А дам любите?
- Дам - прежде всего!
Кардинал облил Марселя водой - даже это не помогло. (И была это не вода, а вино, пусть и безалкогольное! Прослушал кардинал, что по жизни не надо...) Может, его напугать? Я вспомнила про Клемента и даже принесла, но...
- Господа, боюсь, я вам солгал. Я не боюсь крыс.
Алва тоже смеялся.
- Принцесса, не вы ли предсказывали, что скоро всё пойдёт не по-гальтарски, а по-гайифски?
Наконец, Сильвестр задал вопрос: кто любит Марселя Валме и что любит он сам? Когда я заметила, что сама спрашивала об этом уже пять раз, олларианец с усмешкой заметил, как мы с ним похожи. Похожи, ха!
Но и в самом деле - идея снять подобное подобным господам собравшимся понравилась. Раз не помог ни поцелуй, ни заявление Арно о том, что ему нравятся песни господина виконта... Вопрос спасения Валме встал перед дамами. Кандидатура Мэллит отметалась сразу, Арлетта, похоже, вообще не подразумевалась, а я... Твою кавалерию, я бы даже и согласилась! В конце концов, этот человек меня спас. Но... боюсь, впоследствии он бы сам меня не простил, хе! Слишком он для меня молод. Лаци-то старше. А Робер... о Робере и я молчу, и сам он не знает. И никто не узнает. Никогда.
Оставалась Марианна. Пока все судили и рядили, Мэллит, которую я обнимала, что-то лепетала на тему "но сиятельная Марианна... она же замужем... и они с Робером... неужели она замужем и за блистательным Валме?!". Твою кавалерию... Вот как объяснить бедному ребёнку, что такое куртизанка - особенно такого полёта, как баронесса Капуль-Гизайль? Мела какую-то чушь - мол, Марианна и Марсель очень хорошие друзья, и вообще, всё это очень отличается от обычаев гоганов... Мэллица заявила, что всё поняла, и уткнулась носом мне под мышку.
Мы оставили Марианну и Марселя ненадолго наедине, и вскоре они присоединились к нам в столовой. Валме вдыхал аромат розы, ранее покоившейся в декольте баронессы, и учтиво извинялся перед всеми, к кому приставал с непристойностями. Баронесса же не выказывала никаких признаков смущения, хотя я понимала, что перед Робером ей было очень неловко. Но... что ж тут поделаешь. Ради спасения друга...
А вот дальше-то и покатила такая катавасия, что была под стать самому Леворукому.

***
Выходцы. Мерзкие, холодные, скользкие твари, умеющие принимать любое обличье. С семи лет в них не верила, хотя в последнее время видела неоднократно. И продолжаю не верить! Несмотря ни на что. Как будто если в них не верить, они не причинят вреда. Глупо, знаю. Но в таком положении тянет цепляться даже за глупость.
Я пока не встречала ни одного выходца. Зато вижу, что творится с остальными. И это страшно. У нас вообще тут всё крайне невесело.
Звенящий голос Эмиля: "Но это же отец!"
Сильвестр, хватающийся за сердце: "Отпустите, я должен помочь Рокэ!"
Надрывный кашель Робера, придушенного Тварью.
"Да пристрелите же её!" Стреляю - но толку никакого, лишь впустую разряжен пистолет, пуля будто всасывается в уродливую башку.
Марсель сквозь зубы: "Дамы, назад!"
Алва, рычащий в дверном проёме: "Не пущу! Прочь!"
Коленопреклонённый Дикон, подносящий ему бокал вина. "Надо же, не отравили..."
Невидимая девочка в ночнушке, которую хочется уже просто выпороть.
Свечи, свечи, свечи... Руки, одежда и пол закапаны воском, невозмутимая Арлетта руководит чтением Четверного заговора. У Валентина от случайного огонька загорается камзол (по жизни). Его удивлённо-спокойное "Господа, я горю" врезалось в память крепко.
Если увижу Адриана - ни за что за ним не пойду.
- Я же праведная эсператистка, я не знаю, как это читать!
- А я - олларианец. Праведный. И что?
Идиот вы, Преосвященство! Я же просто слов не знаю. Хотя теперь, кажется, не забуду их до конца жизни.
Свечи гаснут, мы зажигаем их вновь, шипя и кривясь, когда горячий воск обжигает пальцы. Голову медленно заволакивает тяжёлый туман отчаяния. Твою кавалерию, какого Леворукого им надо?! Что мы вообще тут делаем?! Кто-то пытается строить предположения: вдруг этим тварям нужно что-то или кого-то забрать, а мы лишь мешаем... Или нам тут надо что-то сделать - но что?!
На полу появляются следы подков и надписи с угрозами, мы заливаем их вином и затираем ногами.
Внезапно раздаётся красивая, но тревожная музыка, и перед нами возникает изящная хрупкая девушка - танцует, танцует, застывает в причудливых позах. Чёрные волосы, чёрное платье, алые розы в тонких бледных пальцах... Я сперва хватаюсь за пистолет, но потом медленно засовываю его обратно за пояс.
Кто-то шепчет:
- У неё синие глаза...
Страха нет, тревоги нет, лишь безграничное доверие. Хотя я вижу, что она - не человек. Но и не выходец. Нечто... иное, но настроенное несомненно благожелательное. Она дарит нам розы и говорит, что Четверо должны договориться. Потому что она ещё держит - но надолго её не хватит. Затем исчезает. Четверо - это Повелители? Договориться - значит, помириться? Ох, это будет трудно... Потому что Дикон. Да, сам дурень, но нельзя ж так на мальчишку ополчаться! Толку-то от этого - никакого, Арлетта, как вы этого не осознаёте?!
- Вы понимаете, что ваши былые деяния...
И громко так, напористо. А Дика уже едва ли не трясёт. Закрыл глаза, чтобы не смотреть, вот-вот сорвётся безо всякого заклятья агрессии. Да нельзя же с ним так, у вас же свои дети есть, неужели не ясно?! Решительно вклиниваюсь между ней и Диконом.
- Арлетта, не надо! Хватит, отойдите.
Обнимаю мальчика за плечи, накрываю ладонью затылок.
- Всё хорошо, успокойся.
Хоть какая передышка.
Дик зовёт Робера на приватный разговор. Опять будут головы друг другу морочить, вот как пить дать! Стоим с Мэллит в обнимку в коридоре у входа в столовую, где талдычат о чём-то эти двое. Бедная девочка опять всего боится. Не то того, что Робер не простит Дика, не то того, что Дик убьёт Робера, не то ещё чего-то... Да, да, я понимаю, простить - это очень сложно. Но надо, надо, так надо... Иначе мы не выберемся отсюда. Да и вообще...
- Но ведь он убил сестру блистательного Робера...
Почему-то я совсем этому не удивляюсь. И даже не переспрашиваю - и так понятно, кого именно. Не возмущаюсь, не сержусь, вообще почти ничего не чувствую - только сердце на миг кольнуло сожаление: вот и ещё одну яму себе вырыл мальчишка... Наверное, это здешняя обстановка. Она действует на меня отупляюще и вообще как-то странно.
Нет, милая, Дикон - не идиот. И никто не идиот. Они обязательно помирятся, иначе и быть не может. И всё будет хорошо. И никто не пострадает. И вообще, за Диком надо было присматривать, он же не плохой человек, просто попал не в ту компанию, а я, дура старая, не уследила...
- Сиятельная не должна себя так называть...
В ответ только смеюсь и глажу Мэллицу по голове. Юный Арно стоит рядом: не то сторожит своего сеньора, не то нас охраняет. А вот и Валентин, и Арлетта, и кардинал... Заходит речь о выходцах - вернее, о том, какими они разными бывают. Я рассказываю про олларианца у могилы Адриана, Валентин - об Удо Борне и о собственном финте с кровью. Он тоже видел Удо?! Не я одна такая... И интересно, почему Сильвестр так цепляется за слово "фокэа"? Он что-то знает о его значении?
Заходим в столовую, и внезапно оказывается, что всё это время Дикон и Робер были не одни. Я на миг теряю дар речи, слыша имя Альдо. Выходец... Что ж он Дику-то уже успел наплести?! Мальчик явно измучен, хоть и пытается держать лицо. Роберу тоже пришлось несладко. Опять разговоры о клятве... Да, я понимаю, что есть какая-то разница в формулировке, кому он клялся. Но неужели нельзя проще? Раканам... Да, знаю, что я - не Ракан, потому что не по крови. Альдо тоже не Ракан - ладно, Леворукий с вами, пусть будет так, мне уже всё равно. Их бы всех уберечь. Такие молодые... Да, пусть не все, но уж всяко моложе меня.
Нить разговора от меня ускользает. Кто-то выходит, кто-то заходит... Марсель Валме держит в руках кинжал Дикона.
- Отдайте моё оружие! Я с ним сроднился, можно сказать.
- Да я даже не знаю, кому сейчас можно его доверить...
Задумчивый взгляд виконта останавливается на мне. Без слов принимаю кинжал. Была бы польщена, если б так не устала. Ох, фляжка моя, там ещё что-то осталось... А ведь больше во всём дворце касеры нет, хоть убей!
В зале снова раздаётся шум, я по привычке хватаюсь за пистолет - хоть и разряженный, хоть и бесполезный, а всё одно приятно успокаивает. Все устремляются к выходу, и я, ни секунды не колеблясь, возвращаю Дикону кинжал. Не идти же ему туда безоружным, когда тут такое творится. И простого "спасибо" хватает, чтобы понять, как для него это было важно. Ну, не всему же миру быть против тебя, верно?
Тем более, что то, что творилось в большом зале... Твою кавалерию, это уже совсем не смешно!

***
Тварь напала на Робера. Нет, не так. Тварь напала на Робера!!! Ах ты гадина ползучая, мерзота сволочная, да я ж не посмотрю, что тебя бояться надо, ты ж у меня сейчас так получишь! А что все в глубине зала, а не рядом - ну и пусть, никто под горячую руку не попадётся!
Я упёрла кулаки в бока и пошла на Тварь, оттесняя её к выходу и вопя во всю глотку:
- А ну, пошла вон, зараза такая! Вон, говорю! Прочь отсюда, чтоб духу твоего здесь не было! Разбегалась, расхваталась! А ну, пшла!
И она пшла. Оно конечно, если б я попыталась так на неё наорать, когда она только явилась, получилось бы у меня с гулькин нос, но... У-у, как я зла!!! Так бы и прострелила ей рыло, если б пули были и действовали вдобавок. Но Тварь ушла, а Робер...
Робер забился под стол с кинжалом в руке.
- Это паника, - мимоходом заметил кто-то. - Он сейчас всех боится. Как спасать будем, господа?
Глазам не верю. Чтобы Робер - и боялся не за других, а за себя... Нет, этого не может быть. Это какая-то шутка, розыгрыш, вот сейчас он вылезет из своего укрытия и посмеётся вместе со всеми...
Но когда Сильвестр приставил кинжал к горлу Марианны, а Робер не обратил на это никакого внимания... (К слову, ему это в принципе не было видно из-под стола.)
- Да отойдите вы от него, обступили! Дайте место!
Подползаю к нему на коленках, стараясь не приближаться уж слишком.
- Робер, неужели ты и меня боишься?
Он смеётся, затравленно, почти истерически:
- Да...
- И что я могу тебе сделать?
- У вас есть пистолет...
- Он разряжен!
- Но вы всё равно можете забить меня рукоятью. А ещё у вас целых десять ногтей.
Выхватываю пистолет из-за пояса, отшвыриваю в сторону.
- Всё, нет пистолета! Мне вырвать себе ногти?
Может, Клемента принести? Да нет, он его сейчас с перепугу зарежет, с него станется. Что же делать...
Кто-то произнёс умную мысль о защите, и Дик с Эмилем принялись разыгрывать сцену со своими кинжалами.
- Робер, смотрите, я хочу вас убить!
- А я - защищаю, вы видите?
- Хватит! - обрываю мальчишек. - Для него сейчас "хочу убить" значит больше, чем "защищаю".
- Ах, вот как? - Арно. Деловито возник откуда-то: в одной руке - мой пистолет, в другой - блюдо Эмиля и розы, оставленные Синеглазой. Возник - и сел прямо перед Робером, лицом к нам. - Теперь я его защищаю. Любой, кто попытается к нему подойти и что-то сделать, получит пулю.
- Пистолет разряжен, - снова предупреждаю я, но юноша невозмутимо отмахивается:
- Я его зарядил.
В мыслях неожиданно всплывает девиз Дома Скал. Как видно, подходит он не только Окделлам. У Арно на лице написано: вот пусть только кто-нибудь попробует... Я успеваю вспомнить, что виконт Сэ считается вассалом Эпинэ, - и в этот момент на плечо Арно ложится рука Робера. В этом пожатии столько искренней благодарности, признательности и ещё всякого, что без слов понятно: проклятье снято.
Робер выбирается из-под стола, мы с Мэллит обнимаем его с двух сторон, сразу обе. Подходит Марианна - я без слов уступаю ей место. А потом и вовсе отхожу в сторону, засовывая за пояс принятый от Арно пистолет.
Неимоверное облегчение и благодарность к юноше мешаются с горечью и досадой: как я сама не догадалась? Мимо меня бы тоже хрен кто прошёл, а я всё квохтала, квохтала, как клушка. Отупела совсем, видать. Уже и вовсе ни на что не годна. Молодые - и смелее, и сильнее, и умнее, и это правильно, хорошо и природой заложено. А с меня какой толк? Что с меня взять, на что я способна, кому нужна? Проще сесть в уголок и не путаться ни у кого под ногами.
Даже касеры не хочется.

***
Но рассидеться в уголочке мне не дали. Тварь запомнила обиду - и пришла за мной. От её касания меня бросило сперва в холод, затем - в жар, а потом я провалилась во тьму.
Чёрное, чёрное, чёрное... Ничего-ничего-ничего... Красное! Красное - гнев, ярость, ненависть! Ко всем, ко всему, к каждому! Вскочить, безумно озираясь вокруг, выдернуть из-за пояса пистолет...
- Да не подействует это!
Кто сказал? Неважно! Пистолет мне и не нужен. Своими руками задушу!
Вне себя от ярости, я бросаюсь на первого попавшегося человека. Арлетта не успевает защититься - и не успела бы, если бы кто-то не ударил меня по голове чем-то металлическим и звенящим... Я роняю оружие и вновь теряю сознание, но ярость не оставляет меня даже в пустоте обморока.
Ненавижу.
Ненавижу...
Ненавижу себя!!!
Прийти в сознание, единым мигом рывком вскинуться на ноги - и вцепиться пальцами себе в горло! Только так, только так можно... Не дают - отрывают руки от шеи, валят, прижимают запястья к дивану... Сильвестр! Закрываю глаза, чтобы не видеть. Дёргаюсь, пытаясь вырваться, - бесполезно, слишком крепкая хватка.
- Пустите! Это я во всём виновата! Я должна!
Да какое там, к кошкам, самоуничижение?! Правда, правда, чистая правда! Всё из-за меня! Злость и гнев на себя, подспудно копившиеся столько времени, наконец-то вырвались наружу.
- Ненавижу себя! Ненавижу!
- За что ненавидите?
- Это всё я, я виновата! Я его таким воспитала!
Альдо... Золотые локоны, голубые глаза... Если бы я, дура, видела не только их, а хоть чуточку дальше! Так нет же, звёзды ему с неба таскала, слепая курица! А теперь...
Слёзы текут из-под сомкнутых век.
- Если бы не я, ничего бы этого не было! Я виновата!
Если бы я могла вернуться в прошлое и пристрелить себя ещё тогда...
Хор взволнованных голосов рядом:
- Вы ни в чём не виноваты!
Как же! Столько крови, столько грязи, столько смертей... Я, я их всех погубила! Это всё на моей совести!
- Если бы я уследила за ним... Ничего бы этого не было!
Голоса не умолкают. Особенно чётко слышен один - над самым ухом, спокойный, ясный, его хочется слушать. Но я не должна дать себя обмануть!
- Разве? Вы воспитывали его одна?
- Одна!
В голос прорываются рыдания, но мне уже всё равно.
- Неужели? Разве не было с ним рядом других людей, которые настраивали его на то, каким он станет в будущем?
Не было... Был. Полувыдох-полустон:
- Анэсти...
- Анэсти. Вот видите. Разве это ваша вина?
- Моя! Я его избаловала, и теперь - всё уничтожено...
- Раз что-то сделав - не сожалей. Оно уже прошло. Но можно исправить последствия.
- Как?! Я ничего не могу сделать! Как я способна что-то исправить? Мёртвых не вернёшь!
- Есть Мэллит.
Мэллит, девочка...
- Сиятельная!
- Позаботьтесь о ней, воспитайте её. Она без вас не сможет.
- Я точно так же её погублю! Робер о ней позаботится куда лучше! Что я могу ей дать?!
- Любовь. Вы же любили вашего внука.
- Из-за этого всё и случилось!
- Неправда. Представьте, что было бы, если бы Альдо вырос, не зная любви.
- Именно, посмотрите на Дика. Вот пример человека, выросшего без любви.
- Арлетта, да оставьте уже Дика в покое!
- Поверьте, принцесса, последствия были бы куда страшнее.
- То есть, если бы я его не любила... без любви было бы хуже?
- Конечно.
Тугой комок ненависти и отчаяния, застрявший в груди, внезапно рассасывается. Я открываю глаза. Лица, лица, лица... Они все держат меня? И верят в меня? И зачем-то не дают мне умереть? Сильвестр, Эмиль, Арлетта, Мэллит, ещё кто-то... И рядом на диване - Алва. Так вот чей голос звучал прямо у меня над ухом.
Смаргиваю слёзы, пытаюсь улыбнуться. Мне стыдно из-за всей этой шумихи и треволнений, но одновременно и хорошо. Я не одна. И не виновата в том, что умею любить.
- Где моя фляжка, твою кавалерию?
Под дружное воодушевлённое "О-о-о!" меня поднимают с дивана. Марианна, смущённо улыбаясь, прячет за спину блюдо.
- Касеры даме!
Спасибо, Рокэ. И вам всем тоже. Будем жить.

***
Опять эта Тварь. Да сколько ж можно?! На сей раз под удар попал Валентин. Молодой человек широко раскрыл глаза, вынул из ножен кинжал и пошёл на меня с таким сосредоточенным лицом, что мне стало просто смешно. Марсель его обезоружил, кто-то потащил верёвки... Пойду я отсюда, пожалуй. Без меня справятся, с агрессией мы уже научились бороться. А вот чует моё сердце, что сейчас я нужнее где-то в другом месте...
И верно. Войдя в большой зал, вижу, как Эмиль и Сильвестр помогают Первому маршалу добраться до дивана. Что с ним, плохо? Опять Тварь прогонял. Один. Обо всех заботится - а кто позаботится о нём?
- Она становится сильнее с каждым разом.
Это не жалоба, не просьба о помощи - простая констатация факта. Нет уж, народу в столовой достаточно, а я пока тут побуду. Решительно пристраиваюсь рядом на диване.
Рокэ пьёт вино прямо из горлышка бутылки. Эмиль и Сильвестр наперебой убеждают его в том, что он не справится один, и судачат что-то о заклятье мании величия. Какое ещё заклятье? Неужели не ясно, что он просто устал? По лицу же видно. Можно подумать, я в своё время на Робера в таком состоянии не насмотрелась. Но ведь упёрся. Гордый. Всех удержит, никого не отдаст, кровь из жил до последней капли выпустит - но выстоит, пусть и на коленях, это не зазорно.
Сочувственно накрываю ладонью его запястье. Упрямец... Вот обязательно всё самому делать, а? Хоть руку не высвобождает - и на том спасибо. Обнять бы его. Чтобы просто отдохнул, хоть немного. Он ведь не настолько младше Эрнани?.. Нет, ершиться будет. Да и при этих насмешниках раздолбайских...
- Рокэ, но вы же не можете побеждать всегда!
- Почему? Ещё как могу.
- А если противник превосходит вас числом? Представьте себе поле: на одном конце вы, в одиночку, на другом - двенадцатитысячная армия. И вы победите?
- Почему нет? Если поле перед этим заминирует Вейзель...
Не знаю, кто такой этот Вейзель, но, видать, минёр знатный. А уж эти двое как в него вцепились... Мол, если с Вейзелем - то уже не в одиночку. И вот вроде бы всё правильно - но ведь не будет он помощи просить, не будет, не умеет.
- Я справлюсь.
- Вы уже не справились. Пострадали люди.
А вот это вы зря, Преосвященство. Во-первых, он сейчас ещё больше упрётся, а во-вторых, если он примется себя винить...
Впервые называю его по имени - но как будто так и надо.
- Рокэ, вы меня только что вытащили из такой ямы... Не скатывайтесь в неё сами, не надо.
Понял или нет? Надеюсь, что да.
Сильвестр упоминает о сходстве Алвы с Синеглазой. Тот иронично поднимает брови:
- Я похож на женщину? Меня ещё никогда так не оскорбляли.
В ответ на пересказ пророчества таинственной девушки заявляет, что не любит пафос.
- Особенно, когда смотритесь в зеркало? - с готовностью подхватывает Эмиль.
- Займитесь чем-нибудь другим, пока мир спасает тот же Эпинэ, - предлагает кардинал. - Например, научите Окделла думать.
- Окделла? Это невозможно.
- Рокэ Алва сказал слово "невозможно"? - вновь восторгается Савиньяк.
Нет, нет, всё не так! Его, конечно, надо смешить, и подбадривать, и веселить, чтобы исчезла эта лихая безнадёжность. Но не так. Если он закусит удила - сам себя загонит. Похоже, эта черта общая и для Иноходца, и для Ворона.
Попробую сама.
- Рокэ, представьте себя одноногой табуреткой. Это же неудобно!
Смеётся. Эмиль развивает мысль о четырёх ножках - ведь Четверо должны договориться и удержать... А я чуть сжимаю пальцами руку Первого маршала Талига:
- Рокэ, принимать помощь - не стыдно. Поверьте.
Если не можешь просить - то хотя бы прими, бедовая твоя голова. Ты же не один, слышишь? Ты заставил меня поверить, что я - не одна, так поверь в это и сам, Ворон-одиночка! Рядом с тобой - те, кто любит тебя. Неужели им так сложно довериться?
Если б у нас было хоть немного времени, я бы рассказала тебе про Адриана. Который тоже не верил. И вот чем это всё кончилось.
Быть не одному - не стыдно. И получать от других заботу - тоже. Пусть даже скрытно, когда никто не видит, - но это нужно, поверь старухе. У тебя ещё вся жизнь впереди, если ты её не пропьёшь и не надорвёшься. Ты успеешь понять. Я надеюсь, что ты успеешь.
Вбегает радостный Арно:
- С Валентином всё в порядке!
Я поспешно убираю руку и отстраняюсь. Минута слабости была и сгинула, а без сильного Повелителя Ветра мы и впрямь пропадём. Как и без троих прочих. Важны все. Теперь осталось только убедить в этом их...

***
Мы думаем, думаем яростно, но ничего не приходит на ум. Дикон выясняет отношения с Валентином в столовой. Без привычной тяжести пистолета за поясом чувствую себя голой. Куда же его задевал тот, кто меня обезоружил?
Поднимаю глаза к двери - и цепенею, в который раз за эту ночь. Нет, там не Тварь. Хуже.
Альдо.
Он ничего не делает, ничего не говорит, просто стоит и смотрит на меня, такой же, как и при жизни, даже в тех же растреклятых белых штанах, над которыми все так смеются... Я закрываю глаза и судорожно выдыхаю. Ну, внучек... Нашёл, когда появиться! После того, что я пережила, валяясь на диване дохлой медузой...
Да я же тебе сейчас просто уши надеру, и не посмотрю, что выходец!
Решительно поднимаюсь с дивана, расправляю юбки и иду к Альдо. Позади раздаётся встревоженный голос Робера:
- Матильда, куда вы?..
- Это семейное дело, - бросаю через плечо, принимая протянутую руку. Пальцы неожиданно тёплые, даже горячие. А я думала, выходцы всегда холодные...
- Идём, - шепчет Альдо. И верно, надо найти какое-нибудь тихое спокойное место, где можно будет поговорить, а то вокруг слишком много народа. А это не дело, выносить семейные дрязги на общий суд. Вот дойдём куда надо, и я тебе, внучек, всё выскажу! Мало не покажется.
- Сюда.
Альдо распахивает передо мной какую-то дверь, мы переступаем порог... Слишком поздно я замечаю, как вокруг смыкается плотный серый туман. В глазах темнеет, сердце бьётся всё медленнее... Последнее, что помню, - неожиданной вспышкой видение: Робер со своим непонятным и яростным "Лэйе Астрапэ!" отчаянно бьёт кулаком в стену.

(Это я увидела, уже когда глюком вернулась в квартиру из-за зелёной коридорной двери. А там Альдо обернулся и прочувствованно сказал: "Бабушка, я тебя люблю! Я Дика полтора часа уговаривал, и всё без толку, а ты пошла!")) Объяснил, что со мной произошло, и разрешил сходить "прызраком" на кухню чего-нибудь съесть. Условия были такие: если через полчаса меня не отыграют у Циллы, я становлюсь выходцем. Ну, а если отыграют - ура, я возвращаюсь. Сам процесс отыгрыша я не видела, только слышала из спальни: Цилла играла с Робером в кости (т.е. сначала вызвался Рокэ, но Робер от этой идеи пришёл в ужас), и он выиграл два кона из трёх, хотя обычно ему в кости не везёт. Ух я и переживала! Пока Цилла втирала всем очки про оставшиеся пять минут, я не выдержала и выдала из "загробного мира": "Не пять, а двадцать, меня в полпятого забрали!". А когда Циллочка в качестве платы за саму возможность играть затребовала усы Эпинэ - маленькая фетишистка! - я придушенно возопила: "Робер, побрейся!")) По счастью, этого никто не услышал. Ну-с, так, а теперь возвращаемся к нормальному повествованию.)

...Тут чернота, пустота и ничто. Нет никого и ничего - ни выходцев, ни Создателя, ни Леворукого. Я умерла? Не знаю... Не думаю. Всё не так, как должно быть. Я... застряла. И должна ждать, пока за мной не явятся.
Внезапно что-то побуждает меня идти вперёд, и я подчиняюсь, а потом мне в глаза бьёт внезапный свет - и я тяжело оседаю на плечо Первого маршала, и над моим ухом вновь звучит его спокойный голос:
- С возвращением в мир живых, принцесса.
С усилием выпрямляюсь и благодарно киваю головой. Мысли по-прежнему путаются, но я должна спросить что-то очень-очень важное.
- Где... где Робер?
- Расплачивается. Усами.
Да, я помню... Я знаю, я откуда-то знаю. Он играл за меня и выиграл. А если бы проиграл - ушёл бы вслед за мной. Ох, и почему я такая дура? Возомнила, что справлюсь с выходцем!
- Мне надо выпить.
Касеры осталось на донышке. Как раз растяну на остаток ночи. А кто-то даже не заметил, что меня не было. Слишком быстро всё случилось.
Некоторое время просто сижу, тупо уставившись перед собой. А что было бы, если б Робер проиграл? Мы бы его потеряли. Меня-то ладно, я уже отжила своё, а вот его... Не хочу об этом думать. Вот он, живой и здоровый, только странно безусый, сидит на корточках в коридоре перед дверью и разговаривает с невидимой девочкой в ночнушке. Кажется, её зовут Цилла. Кардинал что-то такое говорил. Люцилла Арамона, у них с папашей семейный подряд...
Я не обращаю внимания на их разговор. Я смотрю на Робера. Вот кого бы я хотела видеть своим внуком. Или сыном. Или... я уже запуталась. Но только сейчас отчётливо понимаю, насколько же сроднилась с ним, пока мы жили под одной крышей - в Агарисе, Сакаци, Олларии... Ближе него, пожалуй, у меня никого и нет. Ближе него и Мэллит, только с ней по-другому. Не братца же Альберта считать.
Одинокая старуха, цепляющаяся за чужих детей... Докатилась, твою кавалерию!

***
Вот что положено делать усталой женщине, только что вернувшейся с того света? Правильно, сидеть в кресле и меланхолично щипать виноград, задумываясь о смысле жизни и судьбах бытия. А вот кошки с две мне! Потому что... а, твою кавалерию, что бы я о себе ни брюзжала, я всё равно никогда не смогу не пытаться уберечь и защитить этих... желторотиков. Или не очень желторотиков. Или совсем не желторотиков - какая, к Леворукому, разница? Тут уж не до воздыханий, нужна я или нет. Если нет - потом по башке настучат либо же куртуазно выкажут своё неудовольствие, но вот если я глазами прохлопаю, промучаюсь сомнениями в нужный момент - и кого-то уведут... Нет уж. Кроме того, сейчас любая пара рук на счету - удерживать. Потому что творится что-то и вовсе несусветное.
Сперва снова явилась Синеглазая. Совсем ослабела, бедная, говорила, что времени почти не осталось, что она уже почти не удерживает... Потом её утащила Тварь. И, кажется, девочка-выходец тоже. Жалко девушку до смерти - хоть и понимаешь, что ей как раз ничего не будет, а всё ж...
Потом выходцы попёрли ну прямо-таки косяками, как лосось на нерест. И опять пришлось обливаться горячим воском, читая заговор, - вот только работал он через раз, а то и два. Всё сильнее становились, сволочи. Помню, как кардинал прислонился к стене, переводя дыхание:
- Хорошо быть молодым...
- Кому вы это говорите, Сильвестр?
- Ну уж точно не вам, Ваше Высочество!
Вот и пойми теперь - не то комплимент отвесил, не то нахамил...
Рокэ вполне удалось ухватить за горло малявку Циллу, которая вся исхныкалась, что хочет помочь, вот только не верю я ей ни на грош, ни даже на крышку от фляжки с касерой. Несут тут не знай что, а нам потом отдуваться!
За своей семейкой опять заявился выходец-Арно. Уж не знаю, что он говорил жене, но явно что-то душещипательное. По крайней мере, лицо у неё было... Видать, такое же, как у меня, когда я на Альдо глаза подняла.
- Арлетта, вашего мужа там не будет, там вообще нет никого и ничего. Я была, я знаю. Не ходите.
В ответ эта потрясающая женщина внезапно заявила:
- Я приду к тебе, но позже. Сейчас я слишком нужна здесь. Сперва я должна завершить все свои дела. А тебя я отпускаю.
Вот уж кого держать не надо, да-а... А вот Сильвестру - по голове настучать! Расселся, Преосвященство... Ах, как всё безнадёжно, мы ничего не можем сделать, мы все умрём... Тьфу! Пораженец. И тут меня так и толкнуло что-то - твою кавалерию, да это ж я! Вот такой меня и видели в последнее время - и Лаци, и Дьегаррон, и Бонифаций... То-то хряк этот в сутане ко мне пристал: напейся да нагуляйся, только не сиди! Этого, ещё одного в сутане, действительно напоить хочется. Или водой облить, как он Марселя давеча. Вот, значит, оно как... Такой я со стороны смотрелась? Обессилевшей, вялой, унылой дохлой уткой? Нет уж, дудки! Пока время и силы есть - надо что-то делать. Хоть что-нибудь! Только не просиживать штаны, понурив нос и свесив ножки. Преотвратное зрелище, право слово. Не бывать этому! Так, а ну-ка что там у нас у дверей творится?
К Валентину явился его брат Джастин. Да ещё и, оказывается, не в первый раз! Вот ведь Спрут, а... Ни словом, ни звуком не выдал, пока не подоспела пора. Картинка, конечно, та ещё: стоит в проёме невидимый выходец и вешает парнишке на уши лапшу, а тот с невозмутимым видом передаёт для собравшихся его слова, явно выбирая самые рациональные и правдоподобные сведения. Вот подрастёт - и цены такому герцогу не будет, помяните моё слово!
А выходец вещал такое, что уши в трубочку сворачивались: мол, знает он, как сделать так, чтобы Четверо объединились, да и скажет, да ещё и Катари в придачу вернёт, только надо, чтобы кто-то с ним пошёл, а уж та-ам... Вот ещё, твою кавалерию! Сильвестр, и не вздумайте даже, тоже мне, герой выискался! Хоть и мёртвый - а ни живого, ни мёртвого я туда не отпущу. Нечего вам там делать, никому. Вот Робер - тот понимает, он правильно говорит, что Синеглазой надо верить, потому что она - делает, а эти - только обещают. Только вот что-то лицо у него такое... странное. Даже когда он от двери отходит.
- Робер, ты что?
- Ничего... Со мной всё хорошо.
А глаза-то какие шалые, а улыбка безумная... Чем-то похожа на улыбку Марселя, когда тот под заклятье попал, только вот не кидается ни на кого, да и Твари тут не было.
- Робер, послушай меня! Кого бы ты ни видел, что бы тебе ни говорили - не верь. Давай-ка отойди оттуда, сядь, посиди.
Едва отвели его с Сильвестром на диван - так с Диконом то же самое. Ка-акой ещё монсеньор?! Опять Алвой какая-то мразь прикинулась? Только где ж он и что говорит, раз у парнишки глаза закрываются, голова назад откидывается и сам он обмякает весь... А ну, стоять!
- Дик, очнись!
Ох ты ж твари закатные, не успел мальчик очнуться - и Сильвестр туда же! Такое чувство, будто сзади его обнимает кто-то. Ну, дела... Только таких выходцев нам ещё не хватало! А там и Арно-старший, похоже, опять буйствует, и Цилла на Марианну насела - да что ж мне, разорваться на вас на всех, раз ко мне не пристаёт никто?!
Робер пришёл в себя, подскочил с дивана, кинулся к кардиналу - от выходца отцеплять.
- Не слушайте его, я знаю, что он говорит, не обращайте внимания. Давайте-ка на диван, Ваше Преосвященство, а то и в столовую, мы вам шадди сварим. Хороший, вкусный шадди, со специями...
- Без специй, - вставляю я, вспомнив Левия.
- Без специй, - соглашается Робер. - Вы только пойдите с нами, не слушайте его.
В четыре руки кое-как отводим Сильвестра на многострадальный диван, не успеваем выдохнуть - Эмиль! Ку-уда?! Да что ж такое-то, твою кавалерию!!!
- Эмиль! Сейчас ухо оборву! - И действительно вцепляюсь парню в ухо. - А ну отойди! Нашёл, кого слушать!
Безумие... И полминуты не проходит, чтобы кто-то не застыл на месте с перехваченным дыханием. Скачем с Робером, как чижики угорелые, - от одного к другому, от другого к третьему. Дикон - Сильвестр - снова Дикон...
- Эмиль, ухо! Арлетта, тут у вас сына уводят! Дикон, стоять!!!
Вытаскиваем мальчишку прямо из дверного проёма, тот уже плачет просто, тянется за своим эром - у-у-у, твари поганые, ничего святого! Где сам-то Алва, Леворукий побери?!
Кардинал вцепляется в мою руку вместо руки выходца, открывает глаза:
- Принцесса...
- Не понял? - поднимает брови Робер, стоящий передо мной. Сильвестр кивает на меня за его плечом, а я уже снова оборачиваюсь:
- Эмиль! Вот я тебе!
И гаснут, гаснут свечи одна за другой...
Ушёл. Хоть какая передышка. Бегло окидываю взглядом зал - вроде, все на месте. Эмиль и Сильвестр замерзают на диване, Арлетта укрывает их плащом Марселя. Три Повелителя стоят в обнимку - Дикон, ухватившись за Валентина, просто рыдает у Робера на плече, а тот и сам в слезах.
- Матильда, принесите мой плащ, он в столовой. Очень холодно...
Укутываю их плащом поплотнее. Похоже, сейчас уже никого увести не пытались - просто жизненную силу высасывали, пиявки поганые...
- Нам нужен Алва, - твердит Робер, пытаясь совладать с собой. - Должны быть четверо. Нам нужен Алва!
И вот тут-то он и появляется! Облегчение просто неимоверное. Проходит в зал, окидывает взглядом троицу под плащом и хмыкает:
- Какая прелесть...
Ну, слава Создателю. Эти-то трое уже все замирились, осталось дело за четвёртым.
- А мы с Окделлом и не ссорились.
С Валентином - тем более, с Робером - подавно...
- Тогда в чём проблема? - не выдерживаю я.
И верно, что ни в чём. Рокэ сперва гоняется с вытянутой рукой за выходцем-Арно, пытаясь придушить и его на ощупь, а потом уже начинает что-то объяснять про какой-то ритуал - и тут в зал вновь кидается Тварь! Мне горло будто стальными тисками сжимает, я хриплю и задыхаюсь, кто-то бросается на Тварь сзади, и она меня отшвыривает. Падаю на пол, больно ударяясь спиной, лежу, кашляю, нелепо раскинув в стороны руки-ноги. Сильна, зараза... Вот уже и Робер от удара отлетает назад, натыкается на диван - прямо на кардинала валится. А ничего, пусть Преосвященство встаёт, не разлёживается! Ох, меня бы кто поднял...
Тварь прогоняют. Наблюдаю прямо перед носом несколько пар мужских сапог. Пронеслись... А если бы наступили?! Рыцари, все как один, ага... Нет бы помочь встать старой брякнувшейся женщине! А ну как прострел в пояснице заработаю? Соображает одна Марианна - протягивает мне руки, я, кряхтя, кое-как подымаюсь на ноги. Старость не радость... да и молодость - гадость, по большому счёту.
- Матильда, вы не могли бы мне помочь?..
Конечно, девочка. Что?! Тут опять эта мерзавка в ночнушке? Ничего, милая, не волнуйся, я тебя удержу. Ты только её не слушай, ты меня слушай, а я не отпущу. Хватаю Марианну в охапку, глажу по голове, бормочу какую-то утешительную чушь - и кожей чую, как девчонка-выходец вокруг нас кругами ходит. Мне не слышно, что она говорит, а вот Марианна невпопад отвечает - то на её речи, то на мои вопросы.
Убить Алву? Это ещё зачем? Потому что иначе он Робера убьёт? Что за бред! Зачем его убивать? Они и друзья, и без одного из Повелителей нам ну никак не обойтись - какой довод для тебя сильнее, тот и выбирай. Не пущу тебя, не бойся. Ты же сильная, ты выдержишь, говори со мной, а её не слушай. Вот-вот, уши зажми. А что на колени падаешь - ну, на полу-то всяко удобнее. Посидим в обнимку. Конечно, она говорит глупости, ты ей не верь. Знаешь ведь, что выходцы врут, сплошь и рядом, кто ни попадя. Наши самые глубинные страхи на белый свет достают и потрошат, только ерунда это всё. Ты не верь, даже если очень хочется. Не останешься ты одна, не бросит тебя никто - а уж Робер тем более. Ведь он тебя любит. Помнишь, я тебе говорила? Ну, вот. Ты же умница, сама всё понимаешь. Раз в тебя так вцепились - значит, им так надо. А если им что-то надо - то кошку дохлую они взамен получат!
Пока держу Марианну, краем глаза замечаю, что происходит в зале. Бледный Алва, без сил распластавшись на стуле, что-то объясняет про кровь столпившимся вокруг него Повелителям. Сильвестр, вроде бы, даже как-то ожил, понукает его переходить к сути. Арно, Арлетта и Эмиль вновь противостоят своему выходцу, уже безо всякой надежды на свечи - да и где их сейчас взять, если все потухли? Внезапно к ним кидается Робер, плещет в воздух кровью из разрезанной ладони - раздаётся отчётливое шипение, выходец явно отшатывается, по каплям видно. Вот, значит, как... Кровь Повелителей. Эх, что бы нам раньше догадаться, когда Валентин про Удо рассказывал... Да кто ж знал-то!
- Робер, хватит, а то всю кровь истратите, идите сюда, - зовёт Рокэ. Продолжая обнимать баронессу, я вижу, как все четверо смешивают свою кровь в бокале с вином, выпивают... В груди будто лопается какая-то нить, державшая в напряжении тело и душу, становится легко и радостно, я встаю, поддерживая Марианну, и шагаю было ко всем остальным, но...
Всё вокруг сереет, силуэты блекнут, веки смыкаются, а голова становится тяжёлой и неприподъёмной. Кажется, я засыпаю... или просыпаюсь? Твою кавалерию! Я так и не успела поблагодарить Робера за то, что он меня вытащил... Ничего, я потом его найду. И всех прочих тоже. А с Сильвестром в Закате договорим, когда мой черёд придёт туда отправляться. Главное, что мы справились... выдержали... сумели, вместе, и теперь всё наладится...
Последняя осознанная мысль - ох и с какого же похмелья я сейчас проснусь в Варрасте!


Вот так всё оно и было. Потом дошёл черёд до развесёлых посиделок на кухне с гитарой, кочующей по рукам Алвы, меня и Марселя. Народ расползся по домам где-то к половине девятого, а я напросилась на ночёвку на месте. И тут началось интересное.
Во-первых, я получила смс-ку от мамы с крайне интересным содержанием. Ей где-то в полпятого (!) приснилось, что я звоню ей по телефону и говорю, что меня нет. Нет, и всё. И кладу трубку. Если вы помните, именно в это время выходец-Альдо уводил меня за зелёную дверь в серый туман)
Во-вторых, где-то в час дня мой организм проснулся и выдал финальный аккорд вролинга в неподражаемую Матильду Ракан: похмелье. Дикое. Просто зверское. Меня трясло, как на морозе, желудок бурно протестовал, во рту - мде-е... А вина я выпила - ну, хорошо если четыре бокала за всю ночь. И даже почти не на голодный желудок - колбасу и печеньки я таки трескала. То есть, я была абсолютно трезва. Но! Я же всю ночь дула свою "касеру" из фляжки. А организму пофиг, что это яблочный сок, он тоже хочет свою порцию вролинга!)) Но ничего, кое-как согрелась и уснула, а в три, когда мы продрали глаза, Робер, как истинный рыцарь, притаранил мне с кухни мандаринки на сушняк. Я даже успела поучаствовать в благородном деле уборки помещения - парафин с различных поверхностей поотскребала и посодействовала снятию кусков чёрной ткани, маскировавших кухню.
В общем, несмотря на такие финты подсознания, - мне понравилось! Хочу ещё. ^^

запись создана: 20.12.2010 в 23:41